В марте 1826 года по селам Киевской губернии разнесся слух о том, что священники обязаны закончить исповедь прихожан к Великому четвергу, потому что на Пасху все церкви следует закрыть, а «крестьяне от мала до велика должны идти истреблять панов».
Мужики на радостях прекратили отбывать барщину и записывались в ополчение, звучали угрозы в адрес помещиков.
Одновременно в одном из сел появился дезертир, который быстро сориентировался, выдал себя за царского эмиссара и натурально взял власть. Он сколотил отряд из крестьян, чтобы собрать по губернии панов и отправить их в Петербург. (В народе вообще любили ждать, когда царь одумается и заберет всех помещиков в столицу — примерно как сейчас люди в регионах ждут, когда Кремль избавит их от дураков-губернаторов).
Отряд народных мстителей быстро разросся и захватил дом местного помещика. Несчастного избили, имущество описали, а потом заковали помещика в колодки и заперли в одной из комнат. Это же повторилось и в другой деревне, пишет Клаудио Ингерфлом в «Истории самозванства в России».
Неизвестно, сколько бы продолжался этот бунт, но мимо проезжал некий судья, которому стало очень интересно, что за праздник непослушания тут устроили. На следующий день он вернулся с солдатами и чиновниками, которые принялись наводить порядок. Возникло двоевластие: «крестьяне долго не знали, кому верить: освобождавшему ли вчера от панщины чиновнику в солдатском мундире или закрепощавшим на другой день заседателю и исправнику».
В итоге, конечно, самозванца-дезертира казнили, а полторы сотни крестьян отправили на каторгу.