Фото: Jeff Mangione.
Философ Роберт Пфаллер (Robert Pfaller) – защитник безрассудства. Жизнь только тогда имеет ценность, говорит он, когда мы вместе празднуем, пьем и спим. metkere.com публикует фрагменты его интервью немецкому изданию ZEIT.
— Вы пишете, что нужно непременно позволять себе делать глупости, иначе не стоит и жить.
— Показательно то, что сегодня люди не могут уже подавать пример кому-либо своей жизнью – и даже я как философ не могу. Раньше было иначе: Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар, например, в 1950‑х годах были примером открытых отношений. Это согласовалось с их философией, с их отказом от моральных установок. Сегодня это уже невозможно. Тот, кто сегодня отказывается от морали, воспринимается как фрик. Никто не берет с него пример, на него просто показывают пальцем.
— Сегодня, однако, разрешено гораздо больше, чем в 1950‑е.
— Мы не должны обманываться. Нам разрешено не так уж много. Разница лишь в том, что у нас появляются более весомые аргументы запрещать самим себе то, что раньше нам запрещали другие люди.
Женщины и мужчины как минимум так же враждебны к сексу и застенчивы, как в 1950‑х годах. Только причины разные. В то время люди боялись потерять уважение общества, нарушить социальные табу. Сегодня в качестве мотивов выступает эмансипация и уважение перед ней. То, что когда-то считалось вежливым и очаровательным обхождением, мы отвергаем, потому что мы изобрели социальные и культурные заповеди, которые считаем «нормой». Мы опасаемся за самоопределение и нашу якобы очень уязвимую идентичность.
— Но это же хорошо: каждый может быть таким, как он хочет.
— Совсем немногие при этом счастливы. С точки зрения психоанализа это объяснимо: в каждом желании, которое мы имеем, спрятано также желание других. Любая мода, которая нам нравится, нравится нам потому, что она нравится другим людям – и через нее мы надеемся понравиться другим. Если мы будем считать ее навязанной нам и отвергать, то таким образом мы восстаем не против ограничивающих нас норм, но против своего социума. Против социальных идеалов, которые помогают нам не становиться несчастными нытиками. Социальных идеалов, которые необходимы для нашего счастья.
— А почему для вас наряду с наличием этих идеалов важны глупости?
— В то время, как социальные идеалы нас покинули, нами овладел очень коварный, глубоко укорененный в нашем «Я» идеал благоразумия. Мы больше не испытываем давления извне вести себя каким-то приемлемым образом, но мы испытываем внутреннее давление постоянно быть благоразумными. Это означает, действовать максимально эффективно, постоянно самих себя оптимизировать и избегать всего, что приносит радость, но кажется нам вредным. И мы поэтому пьем пиво без алкоголя, едим маргарин без жира и занимаемся сексом по интернету без телесного контакта.
Кто только разумом живет, превращается в машину. В этом нет жизненной ценности. Мы постоянно работаем над тем, чтобы финансировать нашу жизнь и максимально ее продлить. Но мы не спрашиваем себя, зачем мы вообще живем. А когда мы делаем будто бы неразумные вещи, танцуем, пьем или влюбляемся, то мы чувствуем, что жить стоит.
Только когда мы расточительны по отношению к своей жизни, ведем себя независимо и свободно, потому что тогда жизнь больше не является средством для достижения цели. Все, что приносит нам удовольствие, поэтому имеет противоречивый и неразумный элемент. Алкоголь вреден для здоровья, секс такой неаппетитный, а слушание музыки – это потеря времени.
— То есть мы можем наслаждаться только тем, что приносит нам вред?
— Да, и поэтому мы можем алкоголем, сексом и вообще бездельем наслаждаться только в определенные моменты, и непременно с кем-то заодно. В одиночестве выпить бокал шампанского приносит мало удовольствия. Поэтому нам так нравится, когда кто-то говорит: «А сейчас мы отрываемся от работы и выпьем по стаканчику за день рождения нашей коллеги». Это особенная часть культуры, которая помогает нам вырваться из нашего разумной, но несвободной повседневности и позволяет нам время от времени быть безрассудными и наслаждаться жизнью вместе с другими людьми.
— Евросоюз разваливается, изменение климата невозможно остановить, а вы предлагаете наслаждаться бокалом шампанского?
— С моей точки зрения, вопрос наслаждения – это политичекий вопрос. Раньше было публичное пространство, которое было сформировано общими идеалами. Человек выводил в свет воспитанных детей и вел себя вежливее, чем дома. Если кто-то хотел курить, ему позволяли, потому что это было элегантное разрешение. Поскольку сегодня этих разделяемых всеми представлений об элегантности нет и каждый меряет качество общественного пространства своими личными критериями, то мы близки к тому, чтобы запретить все, что нам мешает. Где-то уже нельзя пить алкоголь, в барах и ресторанах нельзя курить и так далее.
Встает вопрос, где мы размещаем свою свободу? Я там свободен, где я редуцирован до моего маленького одинокого частного существования и где мне не дозволяется вырастать как-то в моральном плане? Или свобода – это то, что формирует мое общественное, политическое и публичное существование? Я думаю, свобода лежит в той публичной плоскости, в которой мое существование как гражданина объединено с другими гражданами. А когда каждый преследует только собственные интересы, тогда это не освобождение, а деполитизация и десолидаризация.
Никто не является просто женщиной, просто мусульманином или поклонником связывания во время секса. Все могут быть и кем-то другим в публичном пространстве. Нам нужно такое пространство, в котором от нас ждут отказа от наших частных свойств и в котором мы можем объединяться с людьми, с которыми у нас нет частных интересов. Одно это может делать людей счастливыми.
Перевод – Маргарита Юкечева.